Премия Рунета-2020
Камчатка
-4°
Boom metrics

Что думают о трудовой миграции российские профсоюзы и рабочие?

Бизнесу невыгодно использовать труд гастарбайтеров

В гостях – заместитель генерального секретаря Союза профсоюзов России Константин Клименко. Ведущие – Дмитрий Стешин, Юлия Алехина.

Стешин:

– Мы в этом выпуске будем говорить на темы, которые были благополучно забыты с развалом Советского Союза. Например, такое слово «штрейкбрехеры», казалось, навсегда ушло из общественного оборота. Я не буду давать этому слову академического объяснения, просто растолкую суть. На рубеже XIX–XX веков этим словом называли людей, которые были готовы заменить на бастовавшем предприятии рабочих штатных. Рабочие, как правило, требовали от своих хозяев совершенно незамысловатые вещи: нормальную оплату труда, нормальный отпуск, здравоохранение. Если завод вставал из-за забастовки, то хозяева нанимали людей, которые были способны заменить бастовавших. Под охраной полиции проводили их в цеха. А забастовщиков просто выбрасывали на улицу. Они были уже не нужны. Совсем недавно я услышал это благополучно позабытое слово в дискуссии о трудовой миграции. И меня оно неприятно поразило своей точностью и актуальностью. Трудовые мигранты обваливают рынок труда, это понятно, вытесняют коренных высокооплачиваемых граждан. К вполне понятному раздражению местных жителей, оставшихся без работы, примешивается и национальный вопрос. Потому что, если в ХХ веке штрейкбрехеров набирали из своих – из таких же европейцев, то теперь у нас, условно говоря, в штрейкбрехеры в России люди идут абсолютно чужие, с другим менталитетом, с другим языком. Получается какой-то совершенно жуткий двухкомпонентный заряд, который рванет так, что мало не покажется.

Сегодня мы пригласили в нашу студию поговорить на тему трудовых отношений мигрантов и коренных жителей Константина Петровича Клименко, заместителя генерального секретаря Союза профсоюзов России.

Алехина:

– Константин Петрович, вы согласны с таким утверждением, что неконтролируемая трудовая миграция в России – это натуральное штрейкбрехерство? Бороться с этим явлением должны профсоюзы. Насколько я знаю, они не особо касаются этой темы. С чем это связано?

Клименко:

– Я могу сразу с вами согласиться, а могу сделать маленькое уточнение. В классическом варианте это слово может быть не совсем точно сейчас по отношению к нелегальной миграции. Но то, что уже пугают нелегальными мигрантами работников, это факт. Любимое выражение некоторых работодателей – не согласен, я приглашу гастарбайтера на твое место. Это стало неким бытовым явлением. А насчет того, что профсоюзы не реагируют на это, не совсем точно. В самом профсоюзном движении нет монолитности и единообразия. Профсоюзы тоже сейчас изменились, как и вся жизнь. Я представляю Союз профсоюзов России – это новые, молодые, альтернативные так называемые профсоюзы, которые смотрят на вещи уже более современно. Есть старые профсоюзы, которые нам достались от советских времен еще, которые несколько другую политику ведут не только в отношении трудовой миграции, а вообще более соглашательскую политику с работодателем. Нередко с ним заодно выступают. Там очень сложные процессы.

Но я сейчас не стал бы разбираться о явлениях в профсоюзном движении, я о том, на что мы реагируем в принципе. Для нас что принципиально, как для профсоюзов? Чтобы условия труда, законы были одинаковы для всех. Если сегодня российский работник законодательством определен и должен иметь трудовой контракт, как минимум, почему любой иностранец на любой работе, который здесь работает, работает без этого контракта? Если сегодня за российского работника худо-бедно все-таки платят в белую зарплату налоги, почему за мигранта никакие налоги не попадают в бюджет Российской Федерации? Мы с вами как это ощущаем? С нашей с вами зарплаты берут не только подоходный – 13 %, берут отчисления в Пенсионный фонд, в фонды социального страхования. Это огромные деньги, за счет чего действуют социальные институты – поликлиники, больницы, детские сады и прочее. У нас сегодня миллионы трудовых мигрантов, с которых ни копейки не попадает в бюджет и эти социальные фонды. Позиция профсоюзов тут однозначная: это абсолютное неравенство, перекос, ничем не мотивированный, непонятный ни с точки зрения государственной политики, ни с точки зрения социальной справедливости.

Стешин:

– Вы перед эфиром рассказывали, что за несколько часов до нашей встречи общались с работодателем, который принципиально не берет на работу мигрантов в самую мигрантоемкую отрасль – в строительную. Расскажите, почему.

Клименко:

– Интересная встреча буквально сегодня была. Хотя в последние дни я побывал на нескольких стройках. Я встречался с женщиной-предпринимателем, у нее серьезный строительный бизнес – 1800 работников. Я поинтересовался: наверняка у тебя гастарбайтеры работают? Она говорит: ничего подобного, ни одного. А почему, это какая-то твоя позиция или взгляды твои на эту тему? Она говорит: причем тут взгляды? Четкие экономические расчеты. Есть стереотип, что использование труда гастарбайтеров – дешевле, выгоднее для работодателя. Она говорит: ничего подобного. Это стереотип и абсолютно мафиозная тема. Заключается она в следующем. Когда в строительную отрасль попадают деньги комплексные, скажем, государственные, бюджетные деньги, то руководство строительных компаний просто на этих гастарбайтерах отмывает деньги. Если работнику классическому условно в месяц надо заплатить зарплату 30 тысяч рублей, то гастарбайтеру можно заплатить 15. Эта разница попадает в черную кассу. Это может быть заказ крупной монополии, где бюджет большой. Тогда строительная компания таким образом осваивает деньги за счет фонда заработной платы.

Если же я веду собственный строительный бизнес, я выступаю в данном случае инвестором и застройщиком, мне абсолютно невыгодно использовать гастабайтеров, потому что производительность труда у них намного ниже. Да, какой-то некачественный объем работ выполнить, канавы порыть, может, они быстро и эффективно сделают. Но на самой стройке, настоящей, где требуется реальный квалифицированный труд, а сегодня стройка довольно технологичное дело, мне абсолютно невыгодно их содержать. Так что это миф, которым нас все потчуют. Что использование труда гастарбайтеров якобы выгодно, якобы они нам дешевле обходятся. Не обходятся они нам никак. И второе, если легальный бизнес, когда платятся все налоги, оформляются люди по контрактам, здесь то же самое возникает. Если соблюдается законодательство, то есть это попытка чисто криминализовать эту сферу, вот и все.

Алехина:

– По нашей инсайдерской информации, перед важным политическим событием ближайших выходных Москву почистили от безработных трудовых мигрантов. Их банально выдавили в Московскую область. Последствия не заставили себя ждать. Если посмотреть милицейские сводки были конфликты в Хотьков, в поселке Свердловский, в Калязине. Как вы оцениваете ситуацию с мигрантами в Подмосковье? И кто виноват?

Клименко:

– Это двуличие такое. Мы всегда красим заборы, травку красим накануне каких-то парадных мероприятий. Но мое мнение такое, что Подмосковье давно стало классическим общим санаторием для нелегальной миграции. И последнее заявление начальника ГУВД Московской области о том, что участковые инспектора теперь будут назначаться по некому признаку, что если есть места компактного проживания этнических диаспор, то и полицейский будет из этой среды выбираться, это дикость какая-то.

Стешин:

– Капитуляция.

Клименко:

– Это просто дикость, потому что мы по этому пути далеко можем зайти. Давайте тогда врачей по этническому признаку назначать для этой диаспоры, учителей. Хотя мы имеем уже сейчас, что русский язык преподают учительницы с армянским, с азербайджанским акцентом. Но Подмосковье давно уже превратилось в пристанище для нелегальной миграции. Достаточно отъехать 100 км, я хорошо знаю ситуацию в том же Волоколамском районе, Лотошинском. Там вообще что происходит в садовых товариществах. Вот сейчас зима наступила. На территории того же Волоколамского района, может быть, 150 садово-дачных товариществ. Москвичи там в это время даже не бывают. Кто там живет, какие там люди находятся? Это на весь район не знаю сколько работников ФМС, которые вряд ли хоть заглядывали в эти дачные поселки. Сегодня даже без вытеснения такая ситуация, что они просто пересиживают, но реально они проживают в основном в Московской области.

Есть стереотип – Барвиха. Такой элитный правительственный населенный пункт. Я был поражен. Там есть такая лесная поляна в этом поселке, в выходные дни там же просто только одни таджики, узбеки, киргизы играют в футбол, развлекаются. И никто их никогда не контролировал, не проверял. Потому что они все относятся к неким новым русским, у них подрабатывают, находятся за этими шестиметровыми заборами. И там никакой участковый вообще никогда, на мой взгляд, не заглядывал и ни у кого документы не проверял. Если проверял, то очень быстро они откупаются. В Подмосковье хоть вытесняй, хоть не вытесняй, но оно уже является той площадкой, где концентрируются эти нелегальные, легальные миграционные компактные образования, что со временем очень серьезной проблемой будет.

Стешин:

– В столице им, по-видимому, дорого жить, дорого снимать жилье. А там можно снять за копейки дачу на зиму.

Клименко:

– Плюс там такая оперативная ситуация, что позволяет какие-то криминальные действия проводить, есть леса, поля. И свои криминальные дела проще осуществлять. Москва – компактный мегаполис.

Стешин:

– Камеры на каждом углу.

Клименко:

– Полицейские. Тут все четче. А отъедешь в Подмосковье 50 км, что там творится по ночам, кто знает. В Подмосковье сегодня на 20 деревень и сел один участковый. Он не всегда имеет даже транспорт. Хорошо, если он передвигается на стареньком «Москвиче». А если у него велосипед как средство передвижения? Что этот участковый на 20 населенных пунктах может контролировать?

Стешин:

– Я в Калязине работе на межнациональном конфликте. Это была ранняя осень 2010 года. Там были столкновения мигрантов, которые почему-то работали по госпрограмме реставрации ветхого жилья. Местные подожгли им общежитие. Власти даже разбираться не стали, молча всех погрузили на автобусы, из города вывезли. Я пошел пообщаться с местным сотрудником ФМС – одна женщина на весь город, весь район. Сердце и разум мне подсказывают, что без трудовых мигрантов нам не обойтись. Какие бы ниши они могли занять? Сколько их должно быть?

Клименко:

– Если все цивилизованно, по уму, честно сделано, они могут занимать любые ниши. Я не самом деле много времени потерял в хорошем смысле, поработав в профсоюзе так называемых «белых воротничков». Там есть иностранцы, которые занимают топ-менеджерские должности в московских банках. Это московские банки с западным капиталом в страховых компаниях. Работают на бирже. Они могут занимать любые ниши. Вопрос нет. Но тут в любом случае должен работать закон. У российского гражданина по российскому законодательству формально продекларированы преимущества. А сегодня наблюдается тенденция, говорим мы хоть о гастарбайтерах, хоть о топ-менеджерах из западных стран, дискриминация российских граждан. У нас полно таких обращений, когда банк с американским капиталом или германским в первую очередь старается принимать на работу граждан той страны. И потихонечку выдавливают граждан Российской Федерации. Когда кризис начался «белые воротнички» впервые на себе это неравенство почувствовали, они за бортом оказались. С ними не заключаются контракты, их стараются оформлять в какие-то кадровые агентства, а не в штат банка или страховой компании. Чтобы проще было от них избавиться в случае чего. Они люди второго сорта. Это ненормально. Это в столице России, у нас в стране, но российские граждане – люди второго сорта. Мы не против, пусть они занимают любые ниши, но все должно быть на конституционных, на соблюдении закона.

Что касается гастарбайтеров. Люди, которые выполняют неквалифицированный труд, наверное, нужны. Но только пусть нам опять не навязывают такой стереотип: якобы у нас демографический спад и мы не можем обойтись без этой физической силы. Это же неправда. Мы почувствуем недостаток в рабочей физической силе только через 9-10 лет, а нам уже сегодня говорят: не хватает. Но в Российской Федерации 5,6 млн. безработных сегодня только зарегистрированных. Это же не все интеллектуалы. Это миллионы людей, которые выполняли бы физический труд. В том же Волоколамском районе есть поселок Сычево. Один градообразующий комбинат – Сычевский производственно-технологический комбинат. Там идут сокращения. Люди готовы работать строителями, на дороге, любым физическим трудом заниматься. Водителями готовы работать. Но где? Им нет работы. Им нечем кормить своих детей. Мы создаем такую ситуацию.

Возьмите эти маршрутки, автобусы, троллейбусы. Кто сказал, что мужики из Рязани или Твери не хотят быть на этой работе? Но вы где-нибудь видели русских рабочих там, где кладут дорожное покрытие? Почему-то там обязательно лица кавказской национальности. Ничего против не имею. Я за политкорректность, за прекрасные дружеские отношения. И не за разжигание национальной розни. Но это факт, что диаспоры определенные уже контролируют целые отрасли. Не секрет, в Тамбовской области курды держат все дорожное строительство. Криминализовали абсолютно эту ситуацию. У нас была уникальная возможность. Если мы программу дорожного строительства в стране разворачиваем, это могло быть и возможностью национального подъема. Дать людям рабочие места, дать возможность им немножко прийти в себя. Дороги пойдут по российским провинциям, бедным на самом деле, где у людей 6 тысяч рублей зарплата – это подарок какой-то. Но они не получат никаких преимуществ от реализации этих федеральных проектов.

Наоборот, потрясающий момент, именно почему-то, как только выполняются крупные строительные объемные вещи за счет госфинансирования, там не работают российские граждане. У меня рядом дом отдыха «Снериги» строится государственный. Но почему-то я слышу нецензурный мат – там гастарбайтеры одни, там нет русских рабочих.

Алехина:

– А что предлагают профсоюзные организации?

Стешин:

– Может быть, неудачный пример приведу. Но в 30-х годах Германию вытащило из кризиса именно дорожное строительство.

Клименко:

– Это может быть национальной экономической идеей. Те дороги, которые мы сейчас задумали, скоростные дороги на Хельсинки, скоростные дорожные автомагистрали могли бы создать эмоциональный подъем, трудовой, экономический. Но, к сожалению, опять профанация идет.

Стешин:

– Еще то, что я вижу своими глазами, достаточно просто обратить внимание, приглядеться. Вы проходите через московские дворы утром, часов в 11. И обязательно на всех лавках сидят выпивающие мужики. Не алкашня, это люди с интеллектом. По-видимому, когда-то были квалифицированные рабочие. С ними разговариваешь – соседи по подъезду, говоря: а мы на пенсии. А чем заняться? Работы нет. Все возможные места, куда раньше шли пенсионеры, заняты другими людьми, которым мы оказываем благотворительную трудовую помощь. Не знаю, почему.

Алехина:

– Константин Петрович, что же предлагают профсоюзы для урегулирования миграционных процессов?

Клименко:

– Первое. Профсоюзы очень жестко настаивают на приведении законодательства, касающегося трудовой миграции, в цивилизованные рамки. То есть любой трудовой мигрант, который работает на территории Российской Федерации, должен платить налоги. Как минимум – подоходный налог. Обязательные отчисления в социальные фонды. Чтобы слушатели могли представить, насколько это серьезно. В 2010 году мигранты в Киргизию, Узбекистан, Таджикистан перевели только официально 8 миллиардов долларов. Что мы потеряли, наше общество, наша страна? Это около 1 миллиарда налог на доходы физических лиц, который мы все платим (13%). И около 2 миллиардов отчислений в социальные фонды. Представляете, для нашей медицины, для учреждений культуры, для всей нашей инфраструктуры какие это деньги. Если в некоторых школах нет денег, чтобы стекло вставить или в больнице, даже в роддоме протекает крыша в том отделении, где роженицы лежат. Я такие случаи знаю. Я год назад оказался в дедовской муниципальной больнице в Истринском районе, в инфекционном отделении. Там лежал дедушка на полу и говорит: сынок, убери меня отсюда, я два дня здесь нахожусь, ни один медработник еще ко мне не подошел, я даже не понимаю, кто врач, а кто санитарка.

Так вот, где нам эти деньги брать, из измученного бюджета, который на нефтяной игле сидит и кучу проблем решает? Вот мы их теряем на глазах, эти деньги. Поэтому профсоюзы категорически настаивают. Сейчас первые движения есть. Дума на последнем своем заседании приняла половинчатое, на мой взгляд, решение. Наконец, озаботились наши уважаемые депутаты в последний день работы парламента проблемой законодательного урегулирования труда мигрантов. Но опять половинчато, опять не продумано, опять на ходу все это произошло. Поэтому, если мы приведем их в законодательные рамки, если они будут находиться в таких же правовых условиях, как и российские граждане, это и для них, кстати, плюс очень большой. Сегодня кто хочет трудового мигранта в травмпункте видеть или в поликлинике? Первая же реакция – отторжение.

У него будет официальный медицинский полис, он сможет получать медицинскую помощь, прочие вещи. Поэтому надо вводить в законодательные рамки процесс трудовой миграции. Второе. Трудовая миграция законодательно должна регулироваться. Мы все время говорим о гастарбайтерах. Давайте тему спорта возьмем. У нас, между прочим, в футбол мигранты одни играют. Смотришь по телевизору, кто у нас бегает за наши ведущие спортивные клубы?

Стешин:

– Сборная Камеруна.

Клименко:

– Негры, бразильцы, кто угодно. Но, между прочим, если взять опыт той же Германии, там очень жестко отрегулировано, сколько иностранных футболистов или тренеров может вообще работать в Германии. Поэтому второе – это законодательное регулирование по отраслям, по профессиям, какое количество трудовой миграции нам надо. И мнение профсоюзов должно быть первоочередным. Если мы скажем, что наши члены профсоюза, наши работники уже довольны, у них никаких вопросов не возникает, они все трудоустроены, пожалуйста, на здоровье, на вакантные места давайте принимать трудовых мигрантов. Но сегодня это же жуткая диспропорция.

Есть у нас так называемые трехсторонние комиссии, которые как бы все это обсуждают. Но давайте будем честными до конца. Это же всё в принципе мафиозные дела. Когда мы говорим, что 8 млрд. в 2010 году переведено за рубеж, кому выгодны вообще эти трансферы? В первую очередь банкам – они зарабатывают немалые деньги. Я знаю один банк, его реклама, как говорится, во всех вагонах метро, он пионер этого переводческого бизнеса. Руководитель этого банка получил, между прочим, медаль за трудовые достижения. По представлению, кстати, Федеральной миграционной службы. Какие у него достижения? То, что около 1 миллиарда из его структуры ушло за рубеж? Тут у профсоюзов четкая позиция, что надо мафиозность этой ситуации менять. И представители профсоюзов обязательно должны присутствовать во всех органах, которые занимаются регулированием миграционного процесса. Это непременное условие. Потому что без общественного контроля, это все на взятках, на коррупции выстроено. Там мафия занимается тем, что торгует квотами на трудовые места. Мы требуем усиления роли профсоюзов для начала хотя бы. И уже мы почувствуем некую тенденцию, положительную, надеюсь.

Звонок, Дмитрий из Ярославля:

– Я, например, работаю, у меня есть своя машина. Я прихожу на следующий день, а за меня сидит лицо кавказской национальности, из союзных республик. Он работает в два раза дешевле, чем я. Естественно, зачем я там нужен?

Стешин:

– А какая у вас была зарплата?

Дмитрий:

– Для Ярославля неплохая – 30-35.

Стешин:

– Вы подтвердили механизм вытеснения коренных жителей с рабочих мест, о котором мы только что говорили.

Звонок, Виктор:

– У меня вопрос к Константину. Он говорит: мафиозность вытеснять. А с помощью какой политической силы профсоюз хочет вытеснять эту мафиозную силу?

Клименко:

– Если только профсоюз начнет с помощью какой-то политической силы действовать, надо крест ставить на этом профсоюзе. Сила профсоюза в том, что не он за политической силой бегает и просит какой-то поддержки, а политические силы должны обращаться к профсоюзам и хотеть с ними дружить. Мы должны создать такие настоящие профсоюзы в стране, которые вне политики должны быть. Есть коренные интересы, трудовые права. Они не зависят от политических взглядов, от членства в какой-либо партии. Вот если мы научимся их отстаивать, положено – заплати, положено такой рабочий день – будь любезен, обеспечь, положены такие условия труда – будьте любезны. То есть не надо переводить трудовые вопросы, трудовые взаимоотношения в политические. Это путь в никуда. Поэтому профсоюзы должны быть сильны сами по себе, без всякой политической силы. Это мое твердое убеждение. Потому что старый советский опыт, когда был знаменитый лозунг «Профсоюзы – школа коммунизма», когда они под КПСС маршировали 1 мая с флагами по Красной площади. Это сегодня неприемлемо. Современные профсоюзы (мы мировой опыт, европейский по телевизору видим) под какой политической силой? Ни под какой. Это партии должны бегать за профсоюзами.

Алехина:

– Я знаю, что европейским профсоюзам совершенно нетрудно вывести на улицы сотни тысяч человек. Максимум, что мы собираем, это несколько тысяч человек. Это у нас люди такие пассивные?

Стешин:

– Или выбили у них охоту к любому объединению?

Клименко:

– Откровенно вам скажу, я очень не люблю, когда сравнивают зарубежный опыт и наш. У меня есть богатый опыт, много командировок за рубеж было. Я вам приведу несколько примеров, которые, может быть, покажутся, немного уничижительными или эмоционально не очень корректными, но, тем не менее, они есть. Я своим знакомым люблю задавать такой провокационный вопрос: а какой размер прохода в английском парламенте? А размер прохода в английском парламенте равен двум рукам с вытянутой шпагой. Есть страны, где классические вещи. Или когда задаешь вопрос: а когда в Англии пустили первый вагон метро? Ну, кто это знает? Никто. Я напомню. В этом году в России отменили крепостное право. У нас большая разница по ментальности с Западом, нас нельзя сравнивать. Мы вообще другие, мы пережили две мировые войны. Мы из другого теста, и нельзя вот так равнять. Они жили в другом мире, в другом измерении. В конце концов, у них профсоюзы гораздо раньше. У них вообще другое гражданское общество. Я помню первую командировку, еще в советские времена, за рубеж. Что меня потрясло? Не обилие продуктов. В Стокгольме я увидел светофоры со звуковым сигналом. Не дай бог, идет слепой человек, он не должен на красный свет пойти. Веками какие-то вещи, традиции вырабатывались. Свободный человек формировался не сразу и на Западе. В конце концов, как с профсоюзами, забастовками расправлялась Маргарет Тэтчер. Все уже подзабыли, какие жестокие подавления были, между прочим, рабочего движения. Они сформировались. Я считаю, что сейчас начинается некий второй этап формирования пассионарности в России. Он такой скрытый, может быть, невидимый глазу. Пока люди не выходят на площади, не ходят по улицам и не машут флагами. Но, с другой стороны, все опросы показывают, что гражданское общество формируется просто на глазах.

Сегодня не стоит речь о том, сколько должно выйти. В обществе с современными технологиями есть другие, современные технологии. Профсоюзы «белых воротничков». Если они забастуют, условно говоря, на 30 минут, ущерб экономике может быть потрясающим, и не надо никуда выходить. Так что сегодня вопрос только о лидерах.

Алехина:

– А почему профсоюзных лидеров не видно на телевидении, даже когда обсуждают какие-то социальные проблемы? Почему нет ярких личностей?

Клименко:

– Вы знаете, тут сложный вопрос, почему у нас вообще ярких личностей мало видно по телевизору, а почему бесконечно смотришь – стреляют, пуляют, догоняют, «Дом-2» показывают или еще что-то. Это отдельная тема. Но мое твердое убеждение, что эти лидеры есть, они формируются. Приведу такой пример. Вспоминаю Волоколамский район, там есть один парень, Александр Устелёмов. Обычным водителем начинал, потом ремонтные мастерские возглавлял. Образования у него никакого, кроме средней школы. Там начались сокращения. Он создал профсоюзную организацию. Он вырос за несколько месяцев. Это сегодня боевой профсоюз, боевой лидер. Сегодня весь Сычевский производственный комбинат за ним. Он недавно еще выступал по бумажке, ему трудно было, он стеснялся на митингах выступать. Сегодня он организует коллективный протест. Эти люди растут, они скоро проявятся, я уверен, и на телевидении тоже.

Звонок, Александр:

– Это как раз из Сычева звонит председатель первичной профсоюзной организации. У нас такая ситуация. На предприятии трудится колонна из Пензы, около 10 машин. Платится аренда за эти машины. Порой водители приходят в ночную смену и остаются без работы, потому что приоритет был на стороне арендованной колонны.

Клименко:

– Я понял вашу проблему, обязательно на контроль возьму.

Стешин:

– Ходят слухи, что трудовая миграция из Средней Азии – совсем не стихийный процесс. Я своими глазами видел, как в Душанбе садятся повзводно и поротно гастарбайтеры на самолеты. Я знаю, что билет из Душанбе в Москву стоит чуть ли не в два раза дешевле, чем из Москвы в Душанбе. Есть механизмы, структуры, люди внутри диаспор, которые ведут эти группы и неплохо зарабатывают на этом. В последнее время мигранты и жестко криминально отстаивают свои права.

Клименко:

– Мое твердое убеждение, что нелегальная или даже легальная миграция это не только увеличение криминогенности. Я уверен, что это угрожает национальной безопасности России. Не знаю про таджиков, но я знаю точно, что китайцы все отмобилизованы, там есть старшие, я сам наблюдал кое-какие процессы у них, и я подозреваю, что там есть специально засланные люди. И если мы всерьез не обратим на это внимание, то когда возникнет, не дай бог, время Ч, мы пожалеем. У нас, в конце концов, сейчас миллионы молодых активных мужчин находятся на нашей территории, они голодные, они злые, они быстро организуются, и в случае чего это такая пятая колонна, что нам мало не покажется, я считаю.

Стешин:

– Мы будем продолжать вести нашу тему трудовой миграции, обсуждать. Сегодня мы говорили о вытеснении коренных жителей приезжими трудовыми мигрантами с рабочих мест, демпингом колоссальным на рынке труда. Приглашаем вас послушать, посмотреть наш эфир на следующей неделе, во вторник, программа «Национальный вопрос».