Премия Рунета-2020
Камчатка
+2°
Boom metrics

Аркадий Арканов - о Pussy Riot: «Была б моя воля, снял бы с них штаны и при всех оттрескал ремнем по известному месту»

Писатель-сатирик рассказал о своем отношение к делу о панк-молебне, фильму Мамонтова, Маршу миллионов, а также поведал, почему ему не нравится юмор на российском ТВ

Фото: РИА Новости

Аркадия Арканова захлестывают эмоции, когда он говорит о безнравственной выходке Pussy Riot

Аркадия Арканова захлестывают эмоции, когда он говорит о безнравственной выходке Pussy Riot

Яковлев:

– Сегодня у нас в гостях драматург, писатель-сатирик Аркадий Арканов. Добрый вечер. Сегодня вы сможете задать свой вопрос Аркадию Михайловичу, но начнем мы с событий дня сегодняшнего. Опять я произнесу это неприличное словосочетание – Pussy Riot – они по-прежнему в центре внимания и вместе с ними Аркадий Мамонтов, журналист, который на днях выпустил расследование и рассказал о том, кто, по его версии, был заказчиком всех их деяний. Саша Коц неспроста в этой студии. Саш, ты дозвонился Аркадию?

Коц:

– Было сложно дозвониться последние два дня. Сегодня нам удалось до него дозвониться – да, действительно поступают письма и физической расправы, и проклятия, и так далее. Вы смотрели этот фильм?

Арканов:

– Нет, не смотрел, хотя позиция мне известна.

Яковлев:

– Как в целом вы относитесь к делу Pussy Riot?

Арканов:

– Мне это сочетание уже вот здесь! Оно у меня уже торчит в горле, я не могу уже это просто слышать. Я к этому отношусь вот как. Значит, имел факт нарушения, откровенного нарушения этики – начнем с этого. В храм, в данном случае, в Храме Христа Спасителя, но могло быть и в другом месте, большого значения этого не имеет, но есть какие-то этические нормы в обществе, нарушать которые нельзя. Просто по сути своей нельзя нарушать. Мы привыкли к тому, что уже на эту тему мы уже даже и не разговариваем, потому что нарушения бесконечные не только с точки зрения осквернения храма как такового. Они приходят туда – ну, явное нарушение – нельзя в храме просто появляться в таком виде. Это есть нарушение традиций, этики. Есть какое-то пренебрежение и оскорбление к тем, кто в этот момент находится в храме и к самому храму, и к самой религии. За это должна быть определенная мера наказания. Во-первых, я не знаю, кто их туда пустил – они в этом виде сразу туда вошли или в каком-то другом? Или они где-то успели переодеться? Ведь не пускают в таком виде в храм. Не должны они входить в таком виде. Точно так же, как, допустим, нарушением этики является во время молебна, когда женщины должны иметь на голове прикрытые волосы. И никто это не нарушает, хотя это ерунда по сравнению с тем, что произошло. Но это наказание должно было идти или от служителей церкви, или от администрации. Наказание могло быть таким. Если бы была моя воля и были бы соответствующие условия, то я бы за это просто бы снял штаны и при всех оттрескал бы ремнем по одному известному месту. И сказал бы, как детям иногда – никогда не делайте этого, это отвратительно само по себе. А дальше я бы сказал – за нарушение мы вас привлекаем к выплате штрафа или к каким-то работам на благо церкви. Вы там будете убирать какое-то время, чистить – вы должны понести ответственность за оскорбление. Вот если они не согласны – хорошо, мы передаем дело в суд и суд, с моей точки зрения, тоже должен был бы воспринять это как оскорбление. Но не уголовное наказание. Вот я в этом глубоко убежден. А из этого всего возникла какая-то страшная, огромная, политическая интрига, которая не угасает до сих пор.

Коц:

– Аркадий Михайлович, вот лейтмотив фильма Мамонтова – это подрыв основ православия в России и раскол общества по религиозному признаку. Вот вы видите, что эта акция как-то расколола наше общество или это все-таки такой факт, который раздут?

Арканов:

– Я считаю, что это раздутый факт. Этим актом нельзя расколоть общество на две половины – на ту, которая исповедует религию, на ту, которая терпимо относится к религии любой, даже не будучи приверженцами той или иной религии, и часть общества, которая считает, что вообще это все ерунда. Но раскола нет. Потому что, с моей точки зрения, подавляющее большинство населения, если бы можно было опросить там все 140-160 миллионов российского населения, об этом, я думаю, что 90% согласились бы, что это не есть такой, знаете ли, взрыв-пакет, который расколет общество на две части. Нет. Я говорю, что для меня вот это все бессмысленно. Это никому неизвестная группа была, могли набрать других девочек. Я не знаю, что ими владело в тот момент, когда они пошли…

Коц:

– За этих девочек вступились довольно известные личности на западе.

Арканов:

– Это вступились после того, как дело приняло такой ненормальный, с моей точки зрения, оборот. И вот результат же – пожалуйста – я не помню, какой журналист, но он очень точно сказал, что наше руководство, оказывается, замечательные пиар-агенты, потому что до этого никто не знал, кто такие эти Pussy Riot. А сегодня это вообще чуть ли не центр мировой популярности в плохом смысле слова. Мадонна, я думаю, никогда не знала их, не видела и не слышала… Здесь уже влезает политика. С моей точки зрения это искусственно раздутая вещь, нужно было это более нормально сделать…

Яковлев:

– С недавних пор вместе с этой группой обсуждается и произведение, творчество Аркадия Мамонтова, которому поступают угрозы. Александр Коц дозвонился до Аркадия Мамонтова, давайте прямо сейчас послушаем фрагмент этого разговора.

Мамонтов:

– Угрожают люди, которые защищают кощуниц, которые, якобы, выступали за свободу в Храме Христа Спасителя. Когда дело неправое, а я имею в виду вот эти бесовские пляски в храме, когда такой хор людей, которые защищают этих вот богохульниц, а дело-то неправое, оно построено на лжи, на злобе. Молитва – это, прежде всего, любовь. А тут никакая не молитва, а просто бесовские крики в храме… Да еще и богомерзские ругательные выражения. И люди, которые мне угрожают, – жалко их, они заблудшие. То есть, конечно, там и физическая расправа, и смерть – письма приходят на корпоративную почту. Если ты не согласен с моей позицией – ну и хорошо, я ведь не принуждаю тебя.. Но ты хочешь высказать, что ты против моей позиции, ну, есть такие слова и понятия, как аргументы и факты. Зачем же, когда у тебя нет ни аргументов, ни фактов, ты начинаешь переходить на личности, ругаться, материться? Жуть какая-то. Эта грязь не впечатляет меня абсолютно. Я не услышал и ни увидел ни одного за эти последние сутки аргумента, который бы говорил мне о том, что я неправ или сделал что-то не так. Не было ни одного.

Яковлев:

– Сегодня в Госдуме появилось предложение ужесточить наказание за преступления религиозного характера. Через несколько секунд в нашем эфире появится председатель комитета Госдумы по делам общественных объединений и религиозных организаций Ярослав Нилов, представляющий ЛДПР. Но все же, Аркадий Михайлович, не считаете ли вы, что в законодательстве нужно подробнее изложить наказание за преступление религиозного характера?

Арканов:

– Правильно. Я считаю, что должно быть это. Должен быть какой-то пункт, должен быть какой-то закон в Конституции или еще где, но должен существовать закон, нарушение которого влечет за собой соответствующее наказание. Другое дело – какова степень этого наказания. Потому что всякое бывает. Если вдруг в храме взрыв, теракт, гибнут люди – за это преступление предусмотрена даже высшая мера наказания – как за теракт. И в данном случае в законах, которые есть, неважно, где это произошло, но это произошло – это ясно. Но вот за такие вещи, за оскорбление, безусловно, должен существовать либо пункт, либо подпункт, который точно должен указывать, чем это грозит человеку, который это сделал. Или группе. Он сознательно идет на это и он должен нести за это наказание.

Яковлев:

– С нами на связи председатель комитета Госдумы по делам общественных объединений и религиозных организаций Ярослав Нилов. За что конкретно вы хотите наказывать?

Нилов:

– Сегодня в рамках комитета состоялся диалог, рабочее совещание, на котором присутствовали представители религиозных конфессий, представители Общественной палаты, юристы, религоведы – специалисты в разных областях. И все были схожи во мнении, что можно, конечно, вводить дополнительную уголовную, усиливать административную ответственность, она сегодня смешная, но самое главное – чтобы была неотвратимость наказания. И необходимо заниматься всеобщим просвещением. Только так мы сможем межрелигиозные конфликты и в целом желание как-то ущемлять религиозные чувства верующих снижать. В рамках комитета рассматривается сейчас законопроект о введении уголовной ответственности – это и штрафы, и исправительные работы, и принудительные работы, и даже лишение свободы. Но смысл в том, что здесь надо очень аккуратно и тонко все продумать и прописать, чтобы не наломать дров.

Коц:

– Ярослав Евгеньевич, а недостаточно уже существующей статьи за разжигание по религиозному признаку?

Нилов:

– Статья 282 очень расплывчатая и в целом позиция фракции ЛДПР всегда выражалась в отмене этой статьи, потому что применение ее всегда было выборочно и очень часто страдали от этой статьи авторы, которые занимались русской темой и их как раз обвиняли в том, что они разжигают межнациональную рознь. Но в рамках комитета сейчас рассматривается именно законопроект, который бы регулировал ответственность за разжигание не только межрелигиозной розни, но и за осквернение святынь, за унижение и ущемление прав верующих, за порчу имущества религиозных организаций и так далее.

Яковлев:

– А сейчас мы еще узнаем точку зрения нашего гостя по событиям политического характера.

Коц:

– Завтра (14 сентября. – Прим. ред.) Госдума будет решать вопрос о лишении мандата депутата Госдумы от «Справедливой России» Геннадия Гудкова, на которого гонения начались после протестных выступлений оппозиции, начиная с декабря прошлого года…

Яковлев:

– И еще одна новость. КПРФ и эсеры обратились в Конституционный суд по поводу чего, Саш?

Коц:

– Я так понимаю, по делу Гудкова.

Яковлев:

– И эта история раскручивается, а 15-го числа Марш миллионов.

Коц:

– 15-го числа Марш миллионов, который ни один из этих маршей, конечно же, миллиона не собрал, но мэрия согласовала маршрут – долгие и упорные согласования были, почему-то представители оппозиции всегда пытаются настоять на своем варианте, их не устраивает вариант Фрунзенской набережной или там еще какой, аналог Гайд-парка в парке культуры они отвергают… Как вы ко всем этим протестным движениям относитесь?

Арканов:

– Это сложный очень процесс. Я вообще не являюсь политиком и в политику никогда не влезаю. Я наблюдаю то, что происходит. Я не против протеста, я не против высказывания, а, наоборот, за высказывание своего мнения, своих мыслей, своих идей. В любой форме. В СМИ, на улице. Если это не нарушает общественный порядок и не нарушает закон. В этих рамках я стою за это. Но к моему большому сожалению, я наблюдаю за многими митингами оппозиционными и я до сих пор не увидел чего-то такого реального, стоящего за всеми этими выступлениями и лозунгами. Это вот все равно, что разница между партиями нашими политическими. Есть «Единая Россия», есть «Справедливая Россия», есть коммунистическая партия и т.д. Их много. Но когда я начинаю изучать программы, то я думаю, а почему они по-разному называются? Ведь ни одна из них не призывает, допустим, к тому, чтобы Россия не занимала ведущее место в мире. Ни одна не против того, чтобы повышался материальный уровень жизни нашего населения. Ни одна не против модернизации. Все – за! Спрашивается, чем тогда вы отличаетесь друг от друга? Только тем, что этот господин сегодня рулит, а этот господин хочет рулить. Вот для меня пока и вся разница в этом. Не говорю уже о том, что у нас вообще массы, особенно молодежные сегодня, любят большие сборища, любят пошуметь. Это как дискотека, понимаете. Это возможность проявиться, покричать, поорать. Я уверен, что из, допустим, полутора тысяч собравшихся в каком-то месте митингующих 70% даже не знают, для чего это все происходит. Когда-то в одной своей книге я написал, что я не люблю, как говорил Маяковский, «задрав штаны, бежать за комсомолом». Это неприлично бежать за кем-то – давай, добивай, добивай, добивай! Так же как я не хочу и впереди бежать. И не хочу быть в толпе. Потому что для меня толпа, так сказать, в самом ее плохом смысле слова – это не способ воздействия, скажем, на какую-то неправильную политику, на что-то еще. Нет. Я понятия пока не имею главного смысла в этом огромном количестве оппозиционных партий. Я ничего не могу понять в этом, честно говорю. Другое дело, что я могу не соглашаться там с какими-то позициями «Единой России» или ЛДПР – конкретными. Ну вот завтра, допустим, ЛДПР или какая-то другая партия получит большинство и единоросы станут оппозиционерами – ну и что? Что изменится? Ну, оппозиция. Но для того, чтобы быть оппозицией, есть трибуны. Есть Госдума, парламент – вот где место для того, чтобы это грамотно, четко и достойно убедить избирателей, а, может быть, и тех, кто за тебя не голосовал, в своей правоте. Доказательно, а не общими словами. А это вот бессмыслица какая-то, это копошение какое-то внутри происходит за место у руля – иначе я не воспринимаю. Может быть, я неправ, я высказываю свою точку зрения.

Марш миллионов – ну, не будет миллиона, о чем вы говорите… Что происходит с момента, когда эти марши начались? Падение количества людей, собирающихся на эти марши, стало. Падение. О чем это говорит? Ну, может быть, в какой-то степени это уже и немодно.

Коц:

– Разочаровались в лидерах?

Арканов:

– Разочаровались. Потому что я не вижу лидеров-то как таковых. Я не вижу харизматического, грамотного, образованного человека, который бы не криком, не ором, не общими словами, а конкретно доказал бы мне свою правоту и я бы поверил ему и пошел бы за ним. Точно так же, как я читаю литературу – этот роман мне нравится, я целиком в этом романе нахожусь. А этот я читаю и я вообще не понимаю, о чем речь и меня писатель этот не убедил ни в чем. Вот так и здесь. Меня надо убедить, как рядового человека, не политика.

Яковлев:

– Аркадий Михайлович, помимо всего прочего, для миллионов людей вы – соавтор, автор замечательных телевизионных проектов. Например, «Белый попугай». Вы сегодня телевизор смотрите?

Арканов:

– Смотрю. Я смотрю по мере возможности. Основной центр моего телевизионного внимания – это новостная часть. Хотя достаточно одного канала, потому что по другим каналам те же новости идут. И спортивные. Я интересуюсь спортом, я его люблю и сам играл когда-то в футбол. И бегал хорошо на короткие дистанции. Я люблю спорт во всех его проявлениях. И я по возможности это смотрю. Это основное мое зрелище сегодня.

Яковлев:

– А как же юмор?

Арканов:

– Я перестал. Я иногда смотрю некоторые передачи юмористические. Не буду их называть, все их знают. И иногда смотрю их от противного. Думаю, неужели еще хуже может быть? И вдруг я смотрю, увлекаюсь и понимаю, что может быть и хуже, оказывается. Я не говорю, что все так плохо. Но большинство программ все-таки очень простенькие, непонятно для кого. Для людей, у которых отсутствует интеллект в высоком смысле этого слова. Такое впечатление, что многие программы юмористические адресованы каким-то слаборазвитым, примитивным людям, которым ничего не надо объяснять. Если раньше, когда существовала так называемая цензура, причем официально, я сам натерпелся от этой цензуры, будьте уверены. Но у цензуры была еще одна сторона. Цензура не пропускала графоманства, глупости, пошлятину всякую, непрофессионализм. Она это тоже отсекала. Поэтому смотрите, что происходит. Сегодня те, кто считали себя диссидентами, ненавистниками того строя, а возьмите, когда они собираются иногда, какие они песни поют за столом? Они поют песни идеологически выдержанные того времени. Потому что они были написаны профессиональными композиторами и профессиональными поэтами. Они остаются в памяти.

Или возьмите все прежние выступления так называемых писателей-сатириков и актеров этого жанра. Когда была цензура, нужно было что-то между строк сказать людям. Обернуть это в какой-то фантик, чтобы цензор не догадался, о чем идет речь. А народ чтобы догадался. И придраться чтобы было не к чему. Как говорил Борис Николаевич Полевой, бывший главный редактор журнала «Юность»: не надо подставлять борт. В этом смысле он абсолютно был прав. А когда борт не подставлен – всё. И люди ловили эти куски информативные, которые шли от сатирика в зал. Или когда они читали что-то.

Когда хлынул поток информации и наступила так называемая свобода слова, полилось все просто бурным потоком. И многие актеры этого жанра, писатели стали неконкурентоспособными. Потому что все то, что они хотели раньше завернуть во что-то, теперь не надо заворачивать. Утром включил радио, телевизор, прочитал газету. В самых страшных выражениях все, что происходит, доступно. А чем же ты будешь завоевывать тогда зал? Ты же хочешь оставаться на плаву. И вот пошло опускание этой планки. Ну и конкурировать стали только на уровне от пупка и ниже. В основном. Вот это очень скверно. Как говорил один французский историк, касаясь французской революции: и мы были все зачарованы этими острыми, искрящимися шутками и выражениями Вольтера, и так увлеклись, что даже не заметили, как над нами навис топор гильотины. Вот в чем есть опасность. Мы ругали американский юмор и говорили, что там палец покажи – и уже люди смеются. Да потому что юмор американский и не носит политического характера. И не надо им это. Они решают свои проблемы на другом уровне. А это развлечение. И ради бога. И они живут на несколько порядков лучше, чем мы. Это я ответственно говорю. Я имею в виду общую часть населения. А мы в результате опустились до этого американского юмора. А что у нас конкретно, сильно что-то изменилось в нашем существовании? Нет. Вот это самое страшное. Что мы опустились мы деградировали. Я не говорю, что все. Есть образцы прекрасные, не буду называть фамилии. Передача была, она тоже сейчас немножко увяла, но, считаю, одна из лучших была передач – «Городок» в этом плане. Но и они сейчас уже тормознулись. 20 лет все-таки существует программа.

Яковлев:

– Дадим возможность задать свой вопрос радиослушателям и телезрителям.

Юрий:

– Я из Твери. В советское время телевидение и радио финансировалось, шутки и прочее – советским правительством. Были цензоры. Сейчас финансируется из-за рубежа. Поэтому оно такое. Вы в эту версию того, что не само разлагается общество, а что его разлагают извне, верите?

Арканов:

– Если быть совершенно откровенным, то мне трудно представить себе, что вкладываются какие-то огромные средства в наши СМИ – телевидение, радио, газеты – из-за рубежа огромными денежными поддержками, только для того, чтобы развалить и деградировать наше общество. Думаю, что там до этого не дошли, и у них тоже куча своих проблем. Поэтому мне в это сложно поверить. Я могу представить себе, что такой олигарх Гусинский, НТВ было в его деятельности, у него и в Нью-Йорке есть тоже своя телевизионная компания. Я могу представить себе, что он мог финансировать там. Но в наших условиях, а кто ж тогда руководит этими каналами? Не можем же мы представить себе, что все каналы, которые у нас есть, федеральные, что они все финансируются из-за рубежа. Нет, я в это не могу поверить. К сожалению, это слово «рейтинг», это общее опускание этой планки, того, что считается хорошо, что такое плохо, что пошло, а что не пошло, оно привело к тому… Да, и реклама еще. Потому что на рекламе очень много зарабатывается. Не будем говорить о сути этой рекламы, но на ней очень много зарабатывается. В это я могу поверить. Поэтому я могу представить себе, что руководство того или иного канала находится в зависимости от средств, которые он не получает со стороны. Но все равно с точки зрения высокой они не могут преступить через какие-то вещи. Они могут это запретить, это запретить. Учитывая свои особенности, учитывая то, что он сам теперь хозяин канала. Если раньше каналам телевизионным была хозяйкой Советская власть, и они были, то теперь у нас много хозяев. И, допустим, то, что можно и считается хорошим на НТВ, к примеру, на Российском канале, или на каком-то другом считается, что это неприлично.

Яковлев:

– Мы поговорили об авторах. Но я хотел бы об исполнителях. В одном из недавних интервью вы сказали: актеры высокого уровня с большой буквы, какие были раньше, кончились. Неужели?

Арканов:

– Они не совсем кончились. Конечно, еще есть. И есть, безусловно. Я очень высокого мнения об актерских способностях Геннадия Хазанова. Я очень высокого мнения об актерских способностях потрясающе талантливого человека, который, кстати, не прогибается под сегодняшнее время, я имею в виду Александра Филиппенко, который собирает зрительные залы, не разбавляя свое выступление бесконечным количеством анекдотов, а он читает Зощенко, он читает Чехова, он читает Булгакова. И люди слушают и восхищаются. Есть люди – не прогибаются. Я могу еще назвать несколько фамилий актеров и писателей, которые остаются на своем человеческом прежде всего уровне. Но, повторяю, все сейчас строится, 90 % успеха строится на сегодняшнем владении залом.

За последние 20 лет мы все-таки, учитывая эту планочку нижепупковую всего того, что происходит, мы опустились до такой степени, что массовый зритель так называемый уже перестал воспринимать нечто более сложное. Ему давай сразу в лоб или еще ниже немножко. Только такой удар, чтобы он мог хохотать. Ну ради бога. Но это ничего не воспитывает. И это интеллект не увеличивает. Попробуйте сейчас прочитать на массовом зале какой-нибудь рассказ. Слушайте, любая метафора, любое сравнение, любое красивое построение фразы не будет восприниматься. Хватит, давай, ударь анекдотом!!! Ну посмотрите, из выступлений многих актеров и писателей 50 % занимает рассказывание анекдотов. Ну что это? Это творчество? Нет. С моей точки зрения, это не творчество.

Яковлев:

– В чем причина? Это общество само глупеет? Или это телевизионные начальники, идя на потребу публике, снижают уровень телевизионного продукта?

Арканов:

– К сожалению большому, я думаю, что это во многом зависит и от телевизионного начальства, которое все-таки идет на потребу. Потому что общество, если его не подпитывать какими-то примерами настоящего, хорошего, культурного, в широком смысле этого слова, то, конечно, оно будет опускаться. Если мы представим себе человека родившимся сегодня. И представим себе, что у него ничего нет перед его глазами, кроме этих каналов, которые он смотрит и переключает. И другого у него нет. И уже папа его и мама тоже другого не знают. Но ведь это было и это где-то есть. Поэтому я всегда за конкурентную способность нечто другого. Я не против Comedy Club, там талантливые ребята. Но все-таки популярность они получили основную за счет того, что они могли беспрепятственно материться перед большим количеством людей. И люди были счастливы: смотри-ка, и ничего за это и не будет! Я понимаю, есть любители этого. Да ради бога! Но есть же и те люди, которые хотят, чтобы была настоящая литература, настоящая сатира, настоящие актеры. Чтоб было чем полюбоваться. А человек сам постепенно выберет, что ему ближе, что ему больше нравится.

Это я привожу всегда пример с «Макдоналдсом». Представим себе, что у нас закрыли все рынки, запретили. Перестали дома люди готовить. Закрылись кафе и рестораны. А остались только «Макдоналдсы». Но есть-то хочется. Все равно вы пойдете в «Макдоналдс». И через поколение вы испортите всю свою физиологию. Поэтому я и говорю, что здесь мне не хватает выбора. Есть хорошее.

Яковлев:

– Спасибо большое за этот разговор. В одном из недавних интервью вы сказали: искренне смеялся я много лет назад. Но все же в будущее вы смотрите больше с оптимизмом или с пессимизмом?

Арканов:

– Вы знаете, если бы я не смотрел с оптимизмом в будущее, то, наверное, меня бы уже сегодня не было в вашей программе. А может, вообще бы не было. Нет, я все-таки смотрю в будущее с оптимизмом, безусловно.

Арканов:

– Спасибо большое за этот разговор. Аркадий Арканов был сегодня гостем нашего эфира.

<<Самые интересные эфиры радио "Комсомольская правда" мы собрали для вас ЗДЕСЬ >>